Новости / Публикации

13 сентября 2021 «Достоевский и коронавирус»: выставка Александра Стройло работает в псковской галерее «Цех» В театральной галерее «Цех» работает выставка главного художника Псковского театра драмы, заслуженного художника РФ Александра Стройло «Достоевский и коронавирус». Ее открытие прошло в рамках программы XXVIII Пушкинского театрального фестиваля.
13 сентября 2021 Псковский театр представил гостям Пушкинского фестиваля спектакль-кабаре Премьера нового театрального сезона Псковского драмтеатра – спектакль-кабаре «Постой, паровоз!» в постановке художественного руководителя театра, заслуженного деятеля искусств РФ Дмитрия Месхиева – вошла в программу XXVIII Пушкинского театрального фестиваля. Дважды театр представил премьеру гостям фестиваля.
13 сентября 2021 На Пушкинском фестивале сыграли спектакль, посвященный Геннадию Шпаликову На Пушкинском театральном фестивале, который проходит сейчас в Пскове, "Невидимый театр" из Петербурга показал интересный проект "Я шагаю по Москве". Постановка Семена Серзина посвящена Геннадию Шпаликову. Спектакль - путешествие создан на основе дневников и стихотворений советского сценариста, кинорежиссера, поэта, ушедшего из жизни в 1974 году, в 37 лет. Сцена из спектакля Семена Серзина "Я шагаю по Москве". Фото: Пресс-служба Пушкинского фестиваля Зрителей пригласили не в зал, а во двор Псковского театра драмы имени Пушкина. И наконец погода благоприятствовала фестивалю! (2 и 3 сентября, во время открытия, Александринскому театру досталась плохая погода - холод, ветер, дождь, а играли актеры спектакль "Блаженная Ксения. История любви" под открытым небом, у стен Кремля). А тут обстановка была прекрасная: начали играть в 19 часов, солнечно, под конец стало немного свежо, красиво зажигались фонари, прохожие и автомобили двигались по улице Пушкина, в небе - самолеты… Спектакль мобильный, декораций минимум. По жанру - моноспектакль актера Евгения Серзина (очень органичного в роли Шпаликова), младшего брата режиссера. Еще один участник - музыкант Павел Чернейкин, играет на аккордеоне. После спектакля братья Серзины рассказали о своей работе над ним. Играют постановку уже не первый год - в Петербурге (во дворе театра на Фурштатской и даже в городском баре) и Москве (в "Боярских палатах"), в разных интерьерах, в залах и open air. Переехав в Москву, Серзины живут и работают теперь на два города. Режиссер Георгий Данелия снял в 1964 году фильм "Я шагаю по Москве", лирическую комедию, "гимн Москве и молодежи 60-х", по сценарию Геннадия Шпаликова. Хорошо знают картину ваши бабушки и дедушки и, конечно, кинематографисты. Как-то неожиданно, что вам интересно то время. Евгений Серзин: Мое знакомство со Шпаликовым началось давно - когда я приехал в Петербург из Мурманска поступать. Увлекался я тогда музыкой, о театральном институте не думал. А Семен заканчивал первый курс, они ставили Чехова. Я пришел к ним, увидел и подумал: как интересно, может, мне сюда попробовать поступать? С его однокурсниками мы пошли к кому-то в гости, и там я посмотрел фильм "Я шагаю по Москве". С песней из фильма я поступал, потом с ней выступал на конкурсе "Поющая маска". Мне близки поэзия Шпаликова, легкость, которая была в нем, ощущение - счастье впереди, нереализованные возможности, которые разбиваются о реальность…Прочитав книгу Шпаликова "Я шагаю по Москве", мы с Сеней решили, что нам есть о чем поразмышлять в этом материале. Многие из нас, и я, в том числе, стояли перед выбором - можно ли быть предельно честным перед миром и как поступить, чтобы продолжить свое существование? Изменить себе и изменить себя? А вот Геннадий Шпаликов выбрал другой путь - уход из жизни. Вы с самого начала работаете с братом в "Невидимом театре"? Евгений Серзин: Можно сказать, даже раньше. В студенческие годы мы создали "квартирник" "Стыдно быть несчастливым", по записным книжкам Александра Володина - для Володинского фестиваля, который проходит в Петербурге. Этот спектакль объединил нашу компанию. Еще я пять лет работал в Малом драматическом театре. Знаю, что скоро вы дебютируете в качестве режиссера в театре "Приют комедианта", замахнулись на пьесу Чехова "Дядя Ваня". Евгений Серзин: Об этом я мечтал давно, еще во время учебы в институте делал режиссерские работы. Но поскольку музыка перевесила - я писал песни, у меня есть группа "Не"Мой Фронт", мечту свою не осуществлял. Во многих спектаклях, выпущенных в России и за рубежом, звучит моя музыка. Потом я стал снимать серии-пилоты для сериалов, клипы. И вот весной совместно с Музеем истории ГУЛАГа сделал заявку на спектакль по книге "Мой ГУЛАГ", это воспоминания жертв сталинских репрессий. Надеюсь, получится воплотить эту идею. Режиссер спектакля - для меня это новый, интересный опыт. Я очень благодарен художественному руководителю "Приюта комедианта" Виктору Михайловичу Минкову за эту возможность, за его доверие, авантюризм. "Я шагаю по Москве" - "ностальгическое путешествие в прошлое". Чем вас заинтересовала фигура Шпаликова, вгиковца, сценариста? Ваше поколение смотрит другое кино. Семен Серзин: Когда я делал "квартирник" по Александру Володину, увидел дневниковые записи про Шпаликова, начал читать, мне стало интересно. Потом узнал, что Шпаликов - автор сценария фильма "Я шагаю по Москве" и написал текст песни "А я иду, шагаю по Москве", а также то, что по его сценариям сняли фильмы "Застава Ильича", "Ты и я", "Долгая счастливая жизнь" и другие. И мне захотелось рассказать об этом человеке. Многие люди не знают о нем ничего, как не знал я. А дальше я увидел в книжном магазине сборник "Я шагаю по Москве". Когда читал, то понял, что эти тексты мне близки, что только мой брат сможет сыграть это, мне с ним легче работать - не нужно разъяснять какие-то вещи, ведь мы хорошо знаем друг друга. В соцсетях прочитала новость: "Невидимый театр" планирует отметить 1 октября новоселье в Петербурге. Сами, своими силами ремонтировали помещение. Зачем вам это, раз вы переехали в Москву? Семен Серзин: В Москву переехали я, мой брат и еще несколько артистов. Но мы регулярно играем в Петербурге. И решили развивать театр там и в Москве. То, чего нет в Москве - есть в Питере, и наоборот. А хочется, чтобы наша неприкаянность закончилась, наши спектакли и артисты были востребованы, чтобы актеров "Невидимого театра" знали, снимали в кино. В движении - жизнь. Прописка наша изменится: Васильевский остров, Кожевенная линия, 34. Это новая часть "Севкабеля" (культурный центр "Севкабель Порт". - Прим.ред), которая будет называться "Исткабель". Я случайно увидел это помещение, оно по всем параметрам нам подходило. И так совпало, что в это же время нам пришлось снова увозить декорации с Фурштатской в мой гараж. Так и решились на этот шаг. Справка "РГ" В марте 2021 года Семен Серзин выпустил в Псковском театре драмы спектакль-детектив "Свидетельские показания" по пьесе популярного сейчас в России драматурга Дмитрия Данилова.
13 сентября 2021 Александринский театр открыл сезон спектаклем под проливным дождем в Пскове Первый масштабный совместный проект Национального драматического театра - "Блаженная Ксения" Валерия Фокина Отмолить душу внезапно скончавшегося мужа, переодевшись в мужское платье и приняв его обличье... Пройти по следам духовный путь петербургской святой Ксении Блаженной... Успеть за ее внутренней молитвой, идущей от сердца со скоростью 12 метров в секунду, как шквалистый ветер... Дышать в такт спектаклю Валерия Фокина, ставшему в новых предлагаемых обстоятельствах не просто ярким живописным художественно-географическим экспериментом, но и огромной духовной работой... Александринский театр в Псковском кремле на Вечевой площади сыграл премьерную версию спектакля Валерия Фокина "Блаженная Ксения. История любви". Первый масштабный совместный проект Национального драматического театра России, объединивший не на словах, а на деле петербургскую Александринку и Псковский театр драмы, был похож на настоящее жертвоприношение искусству. Вырванный из петербургского контекста спектакль при переносе под стены Псковского Кремля в своей трагической теме самосохранения и самосовершенствования человека прозвучал здесь особенно остро: ледяной псковский ветер и проливной дождь развеивали по миру и размывали, кажется, все людские грехи на своем пути. Но только не глубину режиссерского замысла... Две недели финальной подготовительной работы. Причастных к созданию - сто человек... Свидетелей их трудов - полдревнего города... Под открытым небом театральная молитва петербургской святой Ксении Блаженной, ночевавшей на голой земле зимой и летом, стала и мощным духовным опытом, и телесным испытанием как для актеров, так и для зрителей. Казалось, все невзгоды Ксении Блаженной в эту гастроль выпали на долю молодой гениальной актрисы, примерившей на себя и образ, и истлевшие одежды своей героини. Грандиозная работа Анны Блиновой. На спектакле она светилась, причем буквально. На репетициях не роптала: "Этот холод... Мне кажется, это еще недостаточный холод... Потому что Ксения же сидела и зимой точно так же на холодной земле. По идее, это должно добавлять спектаклю реальных обстоятельств..." Ей в помощь - бегущая строка по кремлевской стене. Пунктиром по каменной кладке и сырой траве. Как реальная женщина Ксения Григорьевна Петрова, после внезапной смерти мужа оставшись вдовой в двадцать шесть лет, раздала все имущество и облачилась в его одежды. Отзывалась только на его имя и говорила, что Андрей Федорович жив, а Ксения умерла. Странствовала сорок пять лет. Милостыню не принимала. Днями бродила по улицам Петербурга, помогала людям в их жизненном устройстве и спасении души, а ночи в любую погоду и любое время года проводила в поле, где в коленопреклоненной молитве находилась до рассвета, делая земные поклоны на все четыре стороны... В спектакле Фокина, вместившем и все чудеса, связанные с ее заступничеством, его Ксения, отрекшаяся от обыденной жизни во имя любви и веры в Бога, проходит сквозь времена. Является разным людям. Возникает в тюремной очереди возле "Крестов". Сидит на Смоленском кладбище под стенами своей часовни, выдерживая натиск толпы экскурсантов и паломников, спустя столетия пришедших ей поклониться. Когда никто, кроме маленькой девочки, не видит ее мук... Режиссер Валерий Фокин на репетициях спектакля Национального драматического театра России. Фото: Александр Постнов Все эпизоды вокруг Ксении будто внесюжетные миражи. Сцены с безногим солдатом и греховодником отцом Паисием (Игорь Волков сразу в двух ролях), с дразнящими юродивую мальчишками, с любовницей мужа Ксении Катей (Александра Большакова), с мистическим персонажем в обличье дворянина Салтыкова (Сергей Паршин), с псевдоприпадочной Марфушей (Светлана Смирнова) становятся ступенями внутреннего восхождения героини. Как на паперти храма, не сходя со своего места ни в дождь, ни в снег, не покидает она молитвенный помост. "Ее тщедушная фигурка только сжимается от ненастья, но лицо обращено к небу, к Богу, и она шепчет молитву, прося о том, чтобы свидеться там, за гранью жизни, с умершим без покаяния мужем, чтобы отмолить его грехи, превратившись в него самого, - говорит театровед и идеолог Александринки Александр Чепуров, приведший Валерия Фокина на могилу Ксении Блаженной и в ее часовню на Смоленском кладбище. - Со своего места она срывалась только тогда, когда глупые мальчишки дразнилками доводили ее до исступления, да тогда, когда являлся ей в грезе одетый в белое рубище Андрей Федорович. И наконец, тогда, когда элегантный господин - Смерть - являлся за ней в финале, чтобы увести с собой в небытие..." На фоне кремлевских стен во Пскове постановка Валерия Фокина о петербургской святой приобрела особый сакральный смысл. И по силе воздействия, кажется, превзошла даже петербургский оригинал. Что можно отнести к итогам? Надо свято хранить полученный после александрийской "Блаженной" духовный опыт. И помнить о Ксении, слагая ей свой акафист.. - Александринский театр впервые открыл новый сезон не в родных стенах, не в Санкт-Петербурге. В новом пространстве - новый спектакль. Гастроли всегда сами по себе экзамен: другая публика, другой контекст. А выступление на открытом воздухе - это профессиональный вызов, особенно если учесть, что пространство псковского Кремля совсем не было приспособлено под театральное действо. Меняются способ подачи текста, мизансцены... Плюс надо было адаптироваться к погодным условиям - дикий ветер задувал в микрофоны, лил дождь, актерам было непросто. Но я считаю, это очень полезно для артистов, для их гибкости, для умения адаптироваться к любым условиям. Объединение национальных театров - важный вопрос государственной политики. Во время форума в Санкт-Петербурге мы проведем конференцию национальных театров, примем устав, зарегистрируем Ассоциацию национальных театров России и будем двигаться дальше. На сегодня национальных театров в России свыше полусотни. Планируется, что большинство из них войдет в ассоциацию. Для них будет работать еще один проект - Национальная театральная школа. Дни Александринского театра в 2022 году пройдут в Якутске, Казани и Екатеринбурге. А наша московская площадка станет Национальным театральным центром России. Ирина Корнеева
13 сентября 2021 «Людей теряют только раз…» Спектакль как повод поговорить о Геннадии Шпаликове «Квартирником» Семена Серзина «Я шагаю по Москве» «Невидимый театр» из Санкт-Петербурга завершил «уличную» программу XXVIII Пушкинского театрального фестиваля в Пскове. На пресс-конференции перед первым показом 9 сентября режиссер Семен Серзин признался, что одна из задач его постановки, переместившейся на улицу, во двор театра драмы, - просветительская: рассказать зрителям про замечательного поэта и сценариста Геннадия Шпаликова («хотелось бы, чтобы об этом человеке побольше людей узнало»). Сам Серзин, еще совсем недавно о существовании Шпаликова даже не подозревал, но потом случайно купил книгу его дневников, открыл, прочитал, удивился тому, что вот, оказывается, есть в русской культуре такое явление, как Шпаликов, о котором новые поколения ничего не знают, и решил представить его личность в форме спектакля. Фото здесь и далее: Игорь Ефименко Получилось камерное, как и почти все в «Невидимом театре», «путешествие по дневникам и стихам» Геннадия Шпаликова «Я шагаю по Москве», где название – своего рода рекламный ход, трюк - для привлечения внимания публики. Спектакль, разумеется, никакой не «ностальгический» и не «милый», как, возможно, кто-то мог подумать («Чего «милого» в том, что человек душит себя шарфом?» и «Интересен герой, а не время наивных надежд, которые еще не стали прошлым»); спектакль о другом – о трудной судьбе художника, не умеющего «приспособить» и «продать» свой талант. В отличие от условных «новых поколений», о которых говорил Серзин, про Шпаликова я знал с детства. Прежде всего - по кино. Дело в том, что «Я шагаю по Москве» был любимым фильмом моего папы. И когда фильм показывали по телевизору, мы его всегда вместе смотрели. Перед просмотром папа как-то сильно воодушевлялся, прямо радовался, и, помню, говорил мне: «Ты не представляешь, Сашка, что значил лично для меня этот фильм! Представь, я возвращаюсь из армии. Зима, холод, и, чтобы переждать время, я купил билет в кинотеатр. И попал как раз на "Я шагаю по Москве". Это было что-то невероятное! На экране - Москва, лето, мои ровесники, любовь. В Галину Польских я тогда просто влюбился. Тебе интересно?». Мне было интересно. А в финале, когда молодой Никита Михалков ехал на эскалаторе вверх (вернее, в свое будущее) и пел песню про Москву, парус и фиалку, на выходе из метро вдруг появлялся большой белый титр: «Сценарий – Геннадия Шпаликова». «А Шпаликов уже умер, – говорил папа. - Повесился». (Откуда-то он это знал). И такой светлый, радостный фильм вдруг сразу приобретал немного другой смысл. Куда ехал персонаж Михалкова? В какое такое будущее? Туда, где сценарист любимого фильма почему-то покончил с собой. А постаревший Михалков поет нам из всех утюгов про «мохнатого шмеля». Еще был фильм «Подранки» Николая Губенко, и его в восьмидесятые годы почему-то постоянно показывали днем по так называемой «учебной программе» второго телеканала. Я его смотрел, наверное, раз десять-пятнадцать. Выучил почти наизусть. Приходил из школы и смотрел. И там, в начале, был титр: «Стихи – Г. Шпаликова». Чтением стихотворения Шпаликова картина заканчивается, это – смысловая и поэтическая кульминация фильма: «По несчастью или к счастью, / Истина проста: / Никогда не возвращайся / В прежние места. // Даже если пепелище / Выглядит вполне, / Не найти того, что ищем, / Ни тебе, ни мне». И так далее. Стихи в кино – популярный жанр в семидесятые, вспомним стихи Арсения Тарковского в фильмах его сына. Это такие как бы видеоклипы. Но стихи Шпаликова в исполнении Губенко душу не мутили, а прям рвали. Да и «Подранки», надо признать, - на самом деле фильм «душераздирающий» (согласен, плохое определение, «мелодраматическое», но тут очень точное). А потом еще были «Слезы капали», по-моему, недооцененный шедевр Данелии, где звучала песня на стихи Шпаликова: «Людей теряют только раз, / И след, теряя, не находят, / А человек гостит у вас, / Прощается и в ночь уходит». И исполнитель этого тягостного речитатива, сам Данелия, три раза повторяет это безнадежное: «Уходит… уходит…». Куда уходит? Понятно, что навсегда. В смерть. А мы ничего не можем сделать. Хотим вернуть. И не получается. И тут в самом деле возникает желание повеситься, что и делает несчастный герой фильма Васин в исполнении Леонова. Слава Богу, крюк для люстры не выдерживает, и нелепый Леонов обрушивается на пол. Все вроде бы заканчивается хэппи-эндом. Но настолько грустным, что это никакой не счастливый конец, а насмешка над ним. Пересмотрите фильм, убедитесь сами. Как и название единственного фильма Шпаликова «Долгая счастливая жизнь», снятого им на «Ленфильме» в 1966-м. Года три назад я его пересматривал, и как-то впервые осознал то, чего не понял в детстве, - что вот это и называется контрапункт, мрачная ирония: жизнь человека на самом деле «недолгая» и «несчастливая», и такое ощущение как раз и называется трагическим. Герой фильма обманывает надежды поверившей ему молодой женщины, пугается будущего и предает – не столько ее, сколько себя самого. Долго тянущаяся по реке баржа символизирует тягостную безнадежность. Картина была разгромлена советской критикой, ее посчитали неудачей Шпаликова, и это обстоятельство, конечно, повлияло на судьбу начинающего режиссера, но, когда сейчас смотришь этот фильм, понимаешь, что по сравнению с нынешним артхаусом, «Долгая счастливая жизнь» - просто выдающееся произведение искусства. Вся эта длинная преамбула, собственно, к тому, что ожидания от спектакля Семена Серзина у меня были вполне определенные: ничего светлого и радостного я увидеть не ожидал. Что может записать в дневниках алкоголик, покончивший с собой? Сюжет, как мы понимаем, заведомо печальный. Я смотрел на деревянные поддоны у задней стены театра, на перевернутый стул, покосившуюся скамейку, повешенный на плечики неприкаянный, лишенный шкафа (то есть своего дома) мужской костюм, на разбросанные по кругу старые настольные лампы, - да, так и должен выглядеть быт бесприютного человека, ночующего где придется. Еще я думал о том, что мир все-таки тесен: вот как интересно получается: единственный фильм Шпаликова снял оператор «Ленфильма» Дмитрий Месхиев, сын которого Дмитрий Месхиев-младший работает сегодня худруком Псковского театра драмы, во дворе которого спустя десятилетия после фильма показывают спектакль про Шпаликова. И вот из двери появляется сам Шпаликов (актер – Евгений Серзин) и под аккордеон поет песню, которой так любил подпевать мой папа: «Бывает все на свете хорошо, - / В чем дело, сразу не поймешь,- / А просто летний дождь прошел, / Нормальный летний дождь». И как-то быстро понимаешь, что «хорошо» уже отчего-то не будет, что ближайший час тебя ждет исповедь человека, приговоренного к смерти. Мы все приговорены, но стараемся не думать о приговоре, а Шпаликов думал. Звучит как бы эпиграф: «Не прикидываясь, а прикидывая, / Не прикидывая ничего, / Покидаю вас и покидываю, / Дорогие мои, всего! // Все прощания — в одиночку. / Напоследок — не верещать. / Завещаю вам только дочку — / Больше нечего завещать». И далее артист цитирует фрагмент студенческого сценария Шпаликова «Человек умер», написанный осенью 1956 года: «Деканат сценарного факультета с грустью сообщает, что на днях добровольно ушёл из жизни Шпаликов Геннадий. Говорят, повесился… / — Не кинематографично. Лучше бы с моста или под поезд. Представляешь, какие ракурсы!». Между 56-м «счастливым» годом, когда все впереди, и ноябрем 74-го, когда всё оборвалось и закончилось в комнате №6 Дома творчества «Переделкино», – восемнадцать лет сценарной работы, женитьба, успехи и неудачи, развод, вторая женитьба, рождение дочери, уход из семьи, скитания по чужим углам, по существу, целая жизнь, и Семен Серзин смог вместить эту жизнь в часовой коллаж, а Евгений Серзин и музыкант Павел Чернейкин эту жизнь исполнили. Полностью, до конца. И невероятно убедительно. Потому что из первых уст – самого Шпаликова, который откровенен и безжалостен к себе. И как-то глупо задавать вроде бы уместный вопрос: как так получается, что одаренный человек, в талантах которого никто особо не сомневался, ни тогда, ни сейчас, удавил себя шарфом в казенном номере писательской гостиницы? Шпаликов на ящиках то пьянеет, то трезвеет, то возбуждается, то впадает в транс или ступор, он тотально одинок и разговаривает с лампами, то с одной, то с другой, принимая их за людей, но на самом деле понятно, что он разговаривает сам с собой, и безнадежно сам себе надоел. Снова звучат все эти житейские реплики, умные и глупые, в меру банальные или с претензией на оригинальность, в стихах и прозе: «Я жил как жил, / Спешил, смешил, / Я даже в армии служил…»; или: «…и ты в белом платье танцуешь с кем угодно, только не со мною, а я, серьезный и грустный, уезжаю в пустом еще троллейбусе без тебя»; или: «Спаси меня, Катя Васильева, / О жалкие эти слова. / А ты молодая, красивая, / Конец мне, конец, ты права. <…> Но пусто на сердце и сухо, / Прости меня, Катя, привет. / Уж лучше была бы ты сука, / Но ты, к сожалению, нет». Все лампочки светят, все лампы работают, освещая не пустую, а опустевшую душу. Вспомнив в начале про самоубийство писателя Фадеева, которого «не жалко», потому что «алкоголиков не жалеют», в финале сам осуществляет «плагиат»: «Что вы спорите, как мухи в банке? Самоубийство – просто плагиат». Само собой, алкоголиков не жалеют, потому что с ними тяжко, неприятно, больно, потому что они навязчиво повторяются, и от этого с ними скучно и невыносимо, и хочется сбежать от них вон. Но еще скорее хотят сбежать от себя сами алкоголики. Поэтому, исчерпав запас строчек и трюизмов, Шпаликов окунает голову в ведро, то есть символически омывает тело и надевает погребальный костюм, битый час висевший в роли того самого чеховского ружья. Он еще сигналит нам маленьким фонариком: «SOS», читая прощальные стихи последней надежды: «А если он уходит днем, / Он все равно от вас уходит. / Давай сейчас его вернем, / Пока он площадь переходит…» Но никто, конечно, не отзывается на сигнал бедствия, и Шпаликов поворачивается к нам спиной, отворяет дверь и… уходит. Навсегда. Александр Донецкий
11 сентября 2021 Пьянящий воздух свободы Три коротких, три долгих, три коротких. Вспышки фонарика прорезают темноту внутреннего дворика Псковского театра драмы: из далеких 60-х подает сигнал бедствия непризнанный классик, сброшенный с парохода современности за ненадобностью. Хватая ртом холодный разреженный воздух, тонет в тотальном одиночестве, пропадает в уходящих к небу титрах поэт и гуляка Геннадий Шпаликов. Фото здесь и далее - Игорь Ефименко Уличная постановка «Я шагаю по Москве» режиссера Семена Серзина, показанная в рамках XXVIII Пушкинского театрального фестиваля, - из тех, что обманывают ожидания. Бывает все на свете хорошо: собираешься вечером на спектакль с милым названием, надеваешь платье в горошек и брошь-булавку, проходишься по улице Пушкина под ручку с кавалером, который тебе обещает под снегом фиалки отыскать, садишься на лучшее место посередине. И вдруг: вместо сцены - поддоны, вместо уютной ламповой Москвы - разбросанные повсюду лампы всех мастей и размеров, вместо милого обаятельного автора, сочинившего главную киноверсию «оттепели», - потерянный («алкоголиков не жалеют») человек, вместо «долгой счастливой жизни» - самоубийство в 37. К тому же все это - не обещанный моноспектакль. Да, актер Евгений Серзин, который играет главную роль, фокусирует все внимание зрителя на себе. От него, конечно, глаз не оторвешь - иначе рискуешь упустить нюансы изменения эмоций, настроения, взгляда, интонаций. Но не менее важен в спектакле еще один исполнитель - музыкант Павел Чернейкин, аккордеон которого проживает на помостках жизнь, параллельную той, что разворачивается в словах - дневниках, письмах, стихах, сценариях Геннадия Шпаликова. По сути это внутренняя музыка во всем разнообразии ее проявления - от Баха и Андрея Петрова до Вивальди и Летова. А еще - до беззвучного вдоха и выдоха мехов. Ведь все в этом спектакле - о возможности дышать. Об умении набирать воздух полной грудью, подниматься ввысь и лететь над Москвой, обозревая - О! - окрестности. Кинорежиссер Юлий Файт так говорил о своем друге Гене: «В воздухе была надежда на свободу, и мы дышали этим воздухом, а Шпаликов этот воздух создавал». Как же получилось, что успешный мальчик-суворовец превращается в молодого, искрящегося счастьем любимчика кинобогемы, как талантливый красавец, подающий надежды, чуть ли не шекспировский Ариэль, становится алкоголиком-изгоем, выброшенным на задворки жизни-театра? А никак. Не было никакого превращения. Геннадий Шпаликов в спектакле «Я шагаю по Москве» - это в равной степени и тот, и другой, и третий. Все ипостаси уживаются в нем одномоментно и совершенно бесконфликтно. Он находится вне времени и пространства, навсегда растворившись в улицах, площадях, парках, дождях - в воздухе. В этом смысле постановка и не может играться в привычном театральном пространстве, ограниченном стенами. «Вообще наш театр называется невидимым потому, что он не находится в классических сценах театра, - объяснял режиссер Серзин на пресс-конференции в день фестивальной премьеры. - Наши локации приближены к жизни. Двор Псковского драмтеатра мне понравился своим уютом закрытого пространства. Кроме того, история нашего спектакля связана с городом и с ощущением воздуха, что тоже важно». В спектакле главный герой постоянно включает и выключает свет разных светильников - торшера, настольной лампы, люстры, прожектора. Направляя их на себя, как будто всматривается внутрь, высвечивает свою суть, истинное лицо. Он такой: удачливый и невезучий, ироничный и серьезный, добрый и злой, спокойный и взрывной, живой и погибший. Он сам выставляет свет и становится сам себе режиссером и судьей. И в этой освещенной откровенности отражаются другие - те, кто улыбается тогда, когда положено. В обычном мире таким диковинным летающим рыбам «жить негде» - им перекрывает дыхание, как воду в кране. О них не пишут в газетах - ни в одной из тех, что разбросаны по всей сценической площадке. Их песни запрещают, стихи не печатают, сценарии откладывают в долгий ящик.  Выбор Геннадия Шпаликова - это действительно плагиат, это уже было, Блоком сформулированное: «Пушкина убила не пуля Дантеса. Его убило отсутствие воздуха». Так смерть («смерть поэта») становится свободой - последней и единственной. Рожденный летать не может ползать. Испускает дух аккордеон и герой исчезает. Истончается и тает - как тополиный пух. «Главное - это искать что-то светлое, правильное… Никогда не нужно бояться начать свою жизнь заново». Елена Никитина
10 сентября 2021 Сакральный open air Новый 266-й сезон впервые в своей истории Александринский театр открыл не только вне родных стен, но и в другом городе — на Вечевой площади Псковского кремля, — премьерой «специальной версии для музеев-заповедников» спектакля «Блаженная Ксения. История любви». Если скрупулезно подсчитывать, то это уже четвертая редакция спектакля Валерия Фокина. Первая стала событием основной сцены Александринки еще в декабре 2009 года. Вторая была показана летом 2014-го на XII Театральном фестивале «Голоса истории» в Консисторском дворе Вологодского кремля. Девять лет спустя, осенью 2018 года, Валерий Фокин выпустил ремейк «Блаженной Ксении» с молодыми актерами труппы и «с новыми смысловыми акцентами». И вот — четвертая редакция, открывшая 2 и 3 сентября 2021 года «уличную» программу XXVIII Пушкинского театрального фестиваля в Пскове. Сцена из спектакля. Фото — Игорь Ефименко. «Мы впервые открываем сезон не у себя, в Санкт-Петербурге, а вне здания, здесь, в Пскове, спектаклем для музеев-заповедников. Нам важно сдать этот экзамен. Мы впервые выходим на открытое пространство, которое не приспособлено для театрального действа, — прокомментировал Валерий Фокин премьеру „Блаженной Ксении“ open air в Пскове. — Все-таки в Вологде была приспособленная под спектакли фестивальная площадка. В Пскове этого нет. Дело даже не в том, что надо было заново придумать входы, выходы, мизансцены, поместить действо в пространство площади. Это — вызов всем техническим цехам театра: по свету, звуку, организации спектакля. Важно адаптироваться к непростой погоде — сильному ветру, дождю. Актеры должны привыкнуть к новым условиям и понять особенности пространства, почувствовать зрителя. Любой спектакль в новом месте — это экзамен: другая публика, другие обстоятельства, другой контекст. Для нас это важное эстетическое и театральное событие». КСЕНИЯ СКВОЗЬ ВРЕМЯ И ПРОСТРАНСТВО Еще в начале прошлого века жития святых были настольным и вечерним («на сон грядущий») чтением многих православных людей. Житийная литература давала примеры подвижничества, укрепляла дух, помогала жить. Современный человек, существуя в условиях почти тотальной секулярности, к житиям святых обращается редко, внезапно, под влиянием какой-то беды или личной трагедии, когда он начинает искать помощи и защиты на территории сакрального, прежде всего — в обрядовой жизни церкви. Тогда он идет в храм Божий, ставит свечи к иконам и узнает о судьбах людей, телесно живших в мире дольнем, среди нас, но своим духовным и физическим подвигом заслуживших право переместиться в мир горний, нематериальный, сакральный. И человек просит заступничества у этих святых, делает их подвиг частью истории своей души. Именно так, с поиска чуда, зачастую и начинается вера в Христа. Сцена из спектакля. Фото — Игорь Ефименко. Жизнь Блаженной Ксении Петербургской есть чудо длиною в 45 лет. Подробности ее биографии поражают («как возможно такое?»), но близки и понятны каждому, неизменно вызывая сочувствие, особенно у женщин, ищущих помощи в делах сердечных. Потеряв рассудок от горя после внезапной смерти мужа, полковника и придворного певчего Андрея Петрова, обыкновенная молодая женщина приняла на себя подвиг юродства (добровольного безумия «Христа ради») и уже при жизни почиталась народом Северной столицы как святая, то есть способная одарять страждущих божественной благодатью. Сегодня Ксения Петербургская — одна из признанных «гениев места» Санкт-Петербурга, неотъемлемая часть его мифа, его главная святыня, к которой устремляются через расстояния и годы многие тысячи паломников. Поэтому — в некоем высшем, провиденциальном смысле — Ксения Блаженная, в 1988 году причисленная РПЦ к лику святых, не могла не появиться на петербургской сцене — и она явилась в 2009-м на сцене Александринки в постановке Валерия Фокина «Блаженная Ксения. История любви». «Пьеса в клеймах» Вадима Леванова «Святая Блаженная Ксения Петербургская в житии», опубликованная в 10-м номере журнала «Урал» за 2007 год, сама по себе замечательное произведение литературы, «пьеса-икона», «текст-лик», представляющий череду эпизодов из жизни Ксении Петербургской. Умопомрачение Ксении Петровой и принятие ею юродства, трудное существование среди людей, дурных и хороших, ее встречи с дьяволом, с умершим без покаяния мужем Андреем, явившимся из ада, со Смертью (точнее сказать — с самим Богом в обличии Смерти) — все это вполне можно считать современным апокрифом, дополняющим каноническое житие. Сцена из спектакля. Фото — Игорь Ефименко. ИСТОРИЯ КСЕНИИ: ПСКОВСКАЯ ВЕРСИЯ Воплощенный на пленэре, этот апокриф обрел плоть, звук и цвет в формах сценического искусства. Я смотрел спектакль 2 сентября: для этого времени года день выдался необычно холодным (около 10 градусов по Цельсию), дул сильный ветер. Небо то просветлялось, то раздражалось дождем. На Вечевой площади Псковского кремля ближе к захабу были установлены крытые трибуны для публики. Справа от зрителей высился Троицкий собор. Прямо по периметру — газон, стены крепости и силуэт Смердьей башни. На авансцене, у специально положенных деревянных мостков — будто поставленный нарочно каменный поклонный крест, установленный в 2002 году в память о Благовещенском соборе, разрушенном в начале 1930-х большевиками. В этих исторических, «естественных» декорациях и развернулась жизнь Блаженной Ксении. И пусть Петербург, где жила реальная Ксения, находился в этот момент в 280 километрах от творимого на глазах зрителей действа, — история Блаженной Ксении могла произойти где угодно и когда угодно, хоть в Пскове, хоть в Нью-Йорке, хоть две тысячи лет назад, при земной жизни Христа, хоть сегодня. Собственно, об этом и спектакль Валерия Фокина, во всяком случае — его псковская версия. Сцена из спектакля. Фото — Игорь Ефименко. А ненастье в этот вечер стало одним из главных действующих лиц. И странно, когда на Ксению вдруг обрушился настоящий ливень, поначалу я принял его за спецэффект, подумал, что это замысел режиссера. Да, звук дождя присутствовал в звуковой дорожке спектакля, но на этот раз в действе явно участвовали высшие силы. Артисты мокли под безжалостным осенним дождем, и это обстоятельство вдруг напрочь убило всякую театральную условность, и уже непонятно было, кому сочувствуют зрители — исполнительнице роли Анне Блиновой или самой Блаженной Ксении Петербургской, явленной нам через физическое тело актрисы? Так спектакль Валерия Фокина почти без усилия проник, зашел на территорию сакрального, и театр open air обрел признаки настоящей мистерии. Действие развертывалось в череде картин («клейм», встреч) одновременно и во второй половине XVIII века, когда жила реальная Ксения; и в тридцатые годы века XX, когда Ксению Блаженную видели в скорбной очереди родственников заключенных тюрьмы «Кресты»; и в толпе богомольных туристических теток на Смоленском кладбище у часовни Ксении, под песню Монеточки «90-е» — «И только из кассеты, из песен „Кровостока“ / Я с детским ужасом узнал про то, что / В девяностые убивали людей / И все бегали абсолютно голые». Сквозь XVIII век просвечивает 2018 год, когда хиты Монеточки попали в тренды массмедиа. «Блаженная Ксения. История любви» — спектакль не просто многослойный, смешивающий восемнадцатый век с двадцатым, но и расширяющий житие одной простой русской женщины до исторической судьбы всей России и даже, как положено мистерии, до масштаба Вселенной. В одном из эпизодов Ксения, как мы понимаем, видит кровавые пожарища Революции и Большого террора и кричит монолог прямо в лица зрителей: «Красненькое вижу… Кровь! Красным-красно все!..» И когда на фоне серой средневековой стены появляется всадник в маске, то публика все понимает правильно: вот он, один из четырех обещанных Всадников Апокалипсиса. Остальные, по-видимому, заезжают на поляну на винтажном мотоцикле с коляской. В мокром вечернем воздухе резко пахнет бензином и выхлопными газами. Чем не замена адовой смердящей сере? Сцена из спектакля. Фото — Игорь Ефименко. И все-таки «Блаженная Ксения» — спектакль не о Наказании Божьем, а о Спасении и Любви. Явившийся Ксении из ада (в псковской версии — со Смердьей башни) грешный муж Андрей Федорович недоумевает: «Разве можно так любить?..» А Ксения ему отвечает: «А разве еще как можно? Я не ведаю, по-другому как». В «клейме»-эпизоде «Успение» этот диалог продолжает и заканчивает Смерть в исполнении корифея Александринки Николая Мартона: «Иди! Я обниму тебя!» Так профанное, грубо-материальное, тварное встречается с сакральным и божественным, и театр превращается в некое подобие Храма, то есть в осмысленное, предначертанное свыше бытие. Не знаю, как на сцене Александринки, но на пронизанной всеми ветрами Вечевой площади Пскова это второе (а на самом деле — главное) измерение спектакля проявилось как-то особенно зримо. И вспомнилось четверостишие философа-метафизика, предвестника символизма Владимира Соловьева: Смерть и Время царят на земле.
Ты владыками их не зови;
Все, кружась, исчезает во мгле,
Неподвижно лишь солнце любви. Александр Донецкий
10 сентября 2021 «Я шагаю по Москве, как шагают по доске»: Семён Серзин представил в Пскове ещё один спектакль Здесь и далее фото Арсения Тимашова Спектакль, конечно, ни о какой ни о Москве. Он об одиночестве, алкоголизме, неустроенности и таланте, который сценарист и поэт Геннадий Шпаликов не умел продавать. Эти четыре позиции можно расставить в произвольном порядке, они примерно равнозначны в деле доведения главного героя до края. «Я шагаю по Москве» на 28-й Пушкинский театральный фестиваль привёз Семён Серзин и созданное им в 2017-м творческое объединение «Невидимый театр». Семён известен псковичам по «Свидетельским показаниям», на которые зритель, по неизвестным даже режиссёру причинам – «может, у нас просто любят детективы», ломится с марта. Нетеатралам он, возможно, знаком по фильму «Человек из Подольска», в котором исполнил главную роль, а теперь ещё и по «Петровым в гриппе». Начало проката этой ленты в российских кинотеатрах совпало с псковской премьерой спектакля «Я шагаю по Москве». Геннадий Шпаликов – не выдуманный персонаж, его знают даже те, кому это сочетание имени-фамилии ничего не говорит. Он знаком по фильму «Я шагаю по Москве», по песне, которую в финале поёт молодой Никита Михалков, по картинам «Мне 20 лет», «Я родом из детства», по его единственной режиссёрской работе «Долгая счастливая жизнь» и, может быть, по стихам. «Почти никто не знает, что именно Шпаликов написал песню «Я шагаю по Москве», что он снял «Долгую счастливую жизнь». Мне хотелось, чтобы через спектакль об этом интересном, талантливом человеке узнали как можно больше людей. Признаться, я наткнулся на него совершенно случайно, потом обнаружил в книжном его дневник и захотел поделиться этим с людьми», - так вот просто Серзин ответил на любимый вопрос журналистов (после творческих планов, разумеется) «о чём ваш спектакль». Не о времени, не об «оттепели», не о шестидесятниках, не о городе, не «о ностальгическом путешествии в прошлое», хотя в аннотации заявлено именно так, но это, по признанию Серзина, «рекламный ход». Потому что на Шпаликова («кто это?») не пойдут, а на ностальгию по Москве за ради бога. «Мы не пытаемся заигрывать с эпохой, в спектакле всё-таки присутствует некое безвременье. Скорее, здесь речь о ностальгии по жизни, которая уходит. А Шпаликов замечательно отражает ту эпоху, время наивных надежд. Он герой наивных надежд, который хорошо чувствовал время, но никак не мог найти себя в нём. Мне было интересно с этим разобраться, особенно интересно разобраться с трагической судьбой», - кто шёл на романтичный «спектакль-путешествие» по Москве 60-х, были облиты ледяной водой из жестяного ведра. Но вначале зрителя приманили на ту самую весёлую песенку «А я иду, шагаю по Москве», аккордеон Павла Чернейкина и открытую улыбку Евгения Серзина (брат Семёна), исполнившего роль Шпаликова. Потом встряхнули едкими обрывками стихов из дневников, основанных на самых что ни на есть реальных событиях, как это часто бывает в жизни, без счастливого конца. В 37 лет Шпаликов повесился на шарфе - и никакой романтики. Пусть не переживает никакой очередной надзор, в спектакле вместо этого словесно-костюмное многоточие. Серзину с погодой повезло больше, чем Фокину неделю назад. Спектакль играли под открытым, но на этот раз почти чистым небом – во дворе театра, между основным зданием и мастерскими. Отличное, очень уютное, камерное пространство, которое непонятно почему не использовалось никем до того. Семён рассказал, что ему и раньше приходилось показывать историю Шпаликова на улице – в Петербурге: «Наш театр отчасти поэтому и «Невидимый», мы используем нетрадиционные, нетеатральные локации. К тому же в этом случае ощущение открытого пространства добавляет нужные ощущения». А нужные - это какие? Да просто «нужные» - у каждого свои. Кому не нужно, тот ничего не почувствует. «Я от зрителя ничего не требую и ни к чему не призываю. Я ничего не хочу от зрителя. Он просто пришёл спектакль посмотреть, и классно, если спектакль в него «попал». Даже необязательно знать, кто такой Геннадий Шпаликов. Я и сам не знал до недавнего времени», - после этих слов Серзина все бывшие выпускники российских школ, натасканные на вопрос «что хотел сказать автор», как-то выдохнули. Но если вдруг до спектакля захочется пробежаться по биографии Шпаликова в «Википедии», сдерживаться не надо. Думаю, после появится желание прочитать ещё и дневники - ну, если есть способность чувствовать что-то, кроме голода. Сиденья амфитеатром, шесть опрокинутых светильников, газеты, костюм с рубахой на вешалке, перевёрнутый стул. Геннадий Шпаликов метался по деревянным паллетам, разговаривал со стенами (больше не с кем), грелся под лампами и кричал в пустое ведро обрывки воспоминаний о долгой счастливой жизни, которой не случилось: «Чем лучше человек, тем хуже ему живётся», «Жизнь такая большая, а мы такие маленькие и ей плевать, что мы о ней думаем», «Не стоит преувеличивать своё место на Земле. Это никому не нужно». На фоне наигрывал, завывал, вздыхал и свистел аккордеон (не подозревала, что инструмент способен издавать подобные звуки): «Не Мой Фронт», Бах и «чуть-чуть Летова». Евгений Серзин мастерски переходил со стихов на прозу и обратно - так, что не сразу становилось понятно, где проходит склейка. В одну минуту демонстрировал невероятный спектр эмоций и состояний: плевался, пьянел и трезвел, почти плакал, сожалел, пел, засыпал и грустил. От такого жонгляжа у зрителей рябило в голове. Зато в конце был достигнут эффект окончательного раздрая, в котором пребывал и сам Шпаликов. Он говорил (писал) то про алкоголизм, то про детство и маму, то про друзей, то про неё в белом платье, то про лето в Москве и тополя. Удивительное умение складывать простые слова в яркие, ощутимые и понятные описания переживаний, города, прогулок, знакомств.  «В этом случае моноспектакль, точнее один артист, - это важно, потому что речь о тотальном одиночестве Шпаликова, о его монологе через дневник. Но я всё же не интерпретирую это как моноспектакль», - пояснил Семён. В самом деле, странно называть дневники моноспектаклем. Когда их пишут, не рассчитывают на последующую декламацию в зале. Но иногда это полезно и даже необходимо – узнать себя в чьих-то строках, почувствовать менее одиноким и более счастливым, чем тот, кто их писал. Ну и финальное от Семёна в качестве отдельного бальзама на душу для меня и остальных: «К профессиональной критике я отношусь не до конца серьёзно. Если ты всё это будешь в себя вбирать, от тебя ничего не останется. Мне важнее мнение обычного зрителя». Сегодня в 19:00 – второй показ, вы ещё успеваете. Ольга Машкарина
Страницы: Предыдущая 1 2 ...91 92 93 94 95 ...287 288 289 Следующая
26 апреля 2024
19:00
пятница
18+

«Смерть Тарелкина»

Большая сцена