Весь этот ад. Китайская сага в духе Сартра по-русски

В Псковском театре драмы имени Пушкина состоялась премьера спектакля «Лягушки» по одноименному роману современного китайского прозаика Мо Яня.

Фото здесь и далее: Игорь Ефименко

Тот факт, что Мо Янь – живой классик и нобелевский лауреат по литературе, само собой, работает на премьеру, но для медийного реноме спектакля гораздо важнее то, что «Лягушки» Псковского театра драмы – эксклюзивный проект: инсценировку романа осуществил арт-директор театра Андрей Пронин, а постановку – один из самых востребованных столичных режиссеров Никита Кобелев.

Сугубо творческая история еще и ловко уложилась в актуальный политический и культурный контекст: поворот России к Китаю (не сказать, чтобы неожиданный, но резкий) создает если не конъюнктуру, то невольный дополнительный резонанс. Никто в театре, понятно, этого специально не подгадывал – такие вещи невозможны в принципе; однако интерес к псковской постановке «Лягушек» в Поднебесной безусловно тоже играет на новый спектакль.

И чем Конфуций не шутит, вдруг Псков посетит сам знаменитый писатель Мо Янь, пожелавший посмотреть, как его герои ожили на псковской сцене? Другой знаменитый писатель, имеющий самое непосредственное отношение к «Лягушкам» (и тоже нобелевский лауреат) Жан-Поль Сартр, напомню примечательный, но малоизвестный факт, вместе со своей женой Симоной де Бовуар приезжал в Псков на два дня в июне 1964 года и останавливался в номере гостиницы «Октябрьская». Почему бы и Мо Яню не поселиться там же?

К тому же главный персонаж «Лягушек», от лица которого ведется повествование, драматург Кэдоу, сочиняет пьесу, подражая Сартру (ею заканчивается роман), и Андрей Пронин назвал свою инсценировку «произведением в духе Сартра» (что не случайно, а на самом деле так и есть), и как-то само собой получается, что вся сценическая история постановки внезапно обрастает какой-то чудесной и непреднамеренной легендарностью. Уж во всяком случае, элементы пекинской оперы на сцене бывшего Народного дома имени Пушкина были представлены впервые. И всё это благодаря «Лягушкам».

 

Впрочем, обратимся наконец к спектаклю Никиты Кобелева. Пятьдесят с лишним лет истории коммунистического Китая второй половины века помещены в пространство большой хирургической операционной в роддоме (сценография и костюмы Наны Абдрашитовой), которую вполне можно принять за метафору сразу и жизни, и смерти, ведь тут не только рождаются новые дети, но и прерываются незапланированные беременности, согласно предписаниям руководства Китайской компартии по ограничению рождаемости. Был такой период в истории Китая, когда лозунг: «Одна семья – один ребенок», как безжалостный каток, прошелся по судьбам миллионов людей, и отголоски этой трагедии до сих пор отзываются всеобщей болью и посттравматическим синдромом.

Собственно, об этом роман Мо Яня. Как репрессивная политика государства влияет на судьбы маленьких отдельных людей? Что с ними происходит? Честолюбивый драматург Кэдоу (Сергей Скобелев), всматриваясь в свое отражение в зеркале гримерного столика, рассказывает со сцены историю своей тетушки, талантливой акушерки Вань Синь (Линда Ахметзянова), а заодно и собственную историю, и истории своих одноклассников, и историю жителей уезда Гаоми, и историю всего Китая с 1953-го по 2008-й, и историю целого мира. Не случайно жанр спектакля обозначен словосочетанием «эпическая драма».

А как уместить эпос в четыре часа с двумя антрактами? Наверное, только так, как это сделал пресловутый Сартр, как бы уместив всю историю французского коллаборационизма и Сопротивления времен Второй мировой войны в коллизии персонажей одноактной пьесы «За закрытыми дверями» и в античный миф об Оресте и Электре, изложенный в «Мухах». Здесь я, понятно, немного утрирую, но очевидно, именно Сартр вдохновлял как Кэдоу, так и Пронина, а те, кто читал роман «Лягушки» и успел посмотреть спектакль, не дадут соврать: адаптация вышла на удивление емкой, точной и выразительной. А еще по-китайски колоритной; по-европейски интеллектуальной (еще раз помянем всуе Сартра); ну, и по-русски талантливой и убедительной, то есть, как выразился бы Достоевский, «всеотзывчивой».

Это – универсальная и понятная история про всех нас, если вы, конечно, всерьез не держите себя за праведника. Про то, как индивид подчиняется обществу и государству, как он творит невольное или вольное зло, чтобы на склоне жизни, когда всё переменится, обрести персональное возмездие. «Лягушки» – спектакль о муках совести. Как признается Кэдоу: «…мне кажется, что следует писать еще и о том, за что человеку больше всего неловко. Нужно укладывать себя на прозекторский стол, под увеличительное стекло».

Сцена и есть такое большое увеличительное стекло, под которым способен оказаться каждый из нас, зрителей, если мы видим, конечно, в героях спектакля – отражения и подобия нас самих.

И тут же сцена оказывается пространством постмодернистской иронии, игры с двумя перспективами: действие происходит внутри сознания Кэдоу, который прямо на глазах у зрителей пишет персонажам реплики, сочиняет монологи для своей несчастной тетушки. И одновременно происходящее на сцене – это съемки телесериала, который в свою очередь служит моделью всего общества: «Когда я на этот раз вернулся, то обнаружил, что вы – не важно, образованные или нет – все почему-то говорите, как в театре. И у кого только научились?» – недоумевает Кэдоу.

«А это и есть то, что называется цивилизованное общество! – отвечает незадачливому драматургу его одноклассник Ван Гань. – В цивилизованном обществе все – актеры: драматического театра, кино, сериалов, традиционной музыкальной драмы, а еще исполнители эстрадных миниатюр. Разве общество не есть одна большая сцена?»

Совсем не уверен, что представленное выше описание замысла сделало спектакль понятней, но тут верно одно: в искусстве о действительно тяжелых, жестких и серьезных вещах надо всегда говорить с иронией, отстраненно, отчужденно, иначе никакой правды никогда не выйдет, и никто ни во что не поверит, а всё получится топорно и фальшиво.

И наоборот: в масках и пластике пекинской оперы, в актерских пародиях на эпизоды известных кинофильмов, в неожиданных сменах психологизма гротеском режиссер и артисты обнаружили и вывернули наизнанку ту человеческую трагедию, которую написал нам Мо Янь и которая наверняка станет нашим национальным достоянием. Поскольку артисты заставили зрителей вместе с персонажами пережить весь этот ад, «Лягушки» теперь – это и чисто русская история тоже.

И здесь остается только спеть очередную оду актерам Псковского театра – их актерскому искусству мгновенных перевоплощений: Сергею Скобелеву, Виктору Яковлеву, Александру Овчаренко, Наталье Петровой, Максиму Плеханову и – особенно! – Линде Ахметзяновой в роли Вань Синь. Было в её игре нечто не только магическое, но и откровенно нечеловеческое.

Вроде никто и не пугал, а стало по-настоящему страшно.

Александр Донецкий

Источник: Псковская Лента Новостей