Призраки прошлого

«...и каждый день был в театре. Что за театр! Об этом стоит рассказать...» Борис Пильняк, «Штосс в жизнь». Рецензия на моноспектакли «Ночь печальна» и «Што-с».

После окончания моноспектакля «Ночь печальна» одна из сотрудниц псковского драмтеатра провожала уходящих зрителей словами: «Приходите завтра. Завтра будет веселее». На следующий день 25 августа 2022 года был запланирован показ моноспектакля «Што-с». Оба вечера на Новой сцене драмтеатра солировала Ирина Евдокимова.

«Обманут жизнью был во всём»

Что общего между этими двумя спектаклями? Только ли актриса, она же - певица?

Начать отвечать на эти вопросы можно с неочевидного. Как известно, спектакль «Што-с» основан на неоконченном произведении Михаила Лермонтова «Штосс». В 1932 году искушению закончить эту пародийно-мистическую повесть Лермонтова поддался писатель-эмигрант Иван Лукаш (друг и соавтор Владимира Набокова).

«Штосс» Лукаша переиздают до сих пор. А биография этого автора повторяет биографию многих других российских эмигрантов первой волны. Он воевал в Добровольческой армии генерала Деникина, участвовал в Крымской эвакуации, добравшись до Стамбула. И описал произошедшее с ним. Как и Иван Бунин в «Окаянных днях», которые, отчасти, легли в основу спектакля «Ночь печальна». Там тоже война, бегство через Стамбул-Константинополь и Болгарию.

Люди сто лет назад потеряли Родину (а Родина потеряла их), но не забыли об истоках. Эмигранты, физически оставаясь кто где - в Париже, Риге, Нью-Йорке - всё время мысленно и в своих произведениях возвращались назад в Россию. Это касается и ещё одного эмигранта, чьи произведения стали основой спектакля «Ночь печальна» - Сергея Рахманинова.

Оба спектакля объединяет и жанр. Вернее, многожанровость. Слова в этих спектаклях - тело, а музыка - кровь. Поэтому спектакли получились живыми, а временами даже воздушными. В тех местах, где одних стихотворных или прозаических слов недостаточно, возникает музыка. В случае со «Што-сом» - Шуберт, Пуччини, Варламов...

Мотив задан ещё Лермонтовым. Это он придумал «новоприезжую певицу», которая подходит к роялю и развёртывает ноты. Это у него она исполняет балладу Шуберта на слова Гёте: «Лесной царь». У Гёте в «Лесном царе» речь о притягательном обмане-искушении: золото, перлы, любовные утехи... А в итоге - духота, пустота и гибель.

Главный герой в «Штоссе» и в «Што-се» - некто Лугин, которого неумолимо тянет в «нехорошую квартиру». Это игрок. Он не прочь выиграть в какую-то загадочную игру, но не боится и проиграть. Более того, этот самоубийственный риск - важная часть его жизни. Гибельное влечение.

И вот здесь-то открывается ещё один смысловой пласт, соединяющий оба спектакля. Зритель становится свидетелем самоубийств. Такое, к сожалению, случается - и с Россией, и с отдельными её представителями.

Самоубийственные поступки здесь в порядке вещей. Например, вызовы на дуэль. И тогда может оказаться, что противник стреляет точнее, хотя стихи пишет намного хуже.

Лугин напоминает самого Лермонтова, который с самой юности любил поиграть со смертью и в 16 лет - в 1831 году - написал: «Пора уснуть последним сном, // Довольно в мире пожил я; // Обманут в жизни был во всём, // И ненавидя и любя».

Те же мысли одолевают и некоторых героев Бунина. Во всяком случае, для спектакля «Ночь печальна» режиссёр Ирина Евдокимова отобрала любовную историю, заканчивающуюся самоубийством. Бунин вообще не любил хэппи-энды.

Да что там говорить - Россия сто с лишним лет назад целенаправленно и упрямо шла этим же путём и, в конце концов, на глазах у всего изумлённого мира покончила собой. И, похоже, за сто лет направление осталось прежним. Другие люди идут той же убийственной дорогой. Именно поэтому строки из «Окаянных дней» сегодня звучат почти как современные новостные сводки.

«Погоня за видением»

Моноспектаклей в наши дни появляется много. Время такое. Но у Ирины Евдокимовой есть важное преимущество. Это связано не только с большим театральным опытом (она играла в спектаклях Петра Фоменко, Валерия Фокина, Генриетты Яновской, Камы Гинкаса). Мало кто на российской драматической сцене способен на такую мультижанровость. У Ирины Евдокимовой эти таланты есть. Вокал у неё не актёрский, а по-настоящему оперный. И это позволяет подниматься на высоту, многим драматическим артистам недоступную. В то же время она своим вокалом не злоупотребляет. В «Што-се» (режиссёр Алексей Злобин) с лёгкостью перевоплощается во всех героев и вообще избегает сравнений со спектаклем-концертом.

В «Што-се» зрителям пообещали мистификацию-скерцо. Всё это, действительно, есть. Насмешки, отсылки, цитаты, шутливые переклички мотивов... А заодно моментальное перевоплощение и смешение эпох.

Однако высокая пародия уже не совсем пародия. Здесь важнее всего таинственная красота. Она преображает. Шутка становится предсказанием и откровением.

Для Бунина с Рахманиновым Россия тоже скорее видение. Это какая-то потусторонняя Россия. Она исчезла. Была и нет.

В тридцатые годы Рахманинов в одном из интервью произнёс: «России больше нет». В том смысле, что нет его любимой живой России. Но есть воспоминания о России, музыка о России. В конце концов, вопросы о России. Есть ли жизнь после смерти?

Бунин об этом тоже написал: «Произошло великое падение России, а вместе с тем и вообще падение человека. Падение России ничем не оправдывается».

И он же объяснил, что же именно это за падение: изменились люди («повальное сумасшествие. Что в голове у народа?» «помешательство»). Выходишь на улицу, а там какие-то чужие лица: «На этих лицах прежде всего нет обыденности, простоты. Все они почти сплошь резко отталкивающие, пугающие злой тупостью, каким-то угрюмо-холуйским вызовом всему и всем».

«Окаянные дни» - книга злая, а «Тёмные аллеи» - печальная. Из «Тёмных аллей» в частности, для спектакля «Ночь печальна» выбрали крохотный рассказ военной поры «Часовня» (написан 2 июля 1944 года). Звучат голоса детей на заброшенном кладбище. Дети разглядывают склеп: «- А зачем он себя застрелил? - Он был очень влюблён, а когда очень влюблён, всегда стреляют себя...»

В какой-то момент пришла пора самой России устроить самострел. Любовь зла. Да и в упор промахнуться трудно.

А ещё труднее отделаться от мысли о неразделённой любви и измене.

Пути русских людей разошлись. В 1922 году Бунин написал об освобождении: «Да, вот мы и освободились от всего - от родины, дома, имущества...» Нет, от всего освободиться не удалось. Например, от призрачных видений и щемящих воспоминаний. Прошлое настигало и всё ещё вдохновляло.

Даже Рахманинов, который, покинув Россию долго не мог сочинять ничего нового, снова взялся за написание музыки. Одни «Симфонические танцы», законченные в 1940 году в штате Нью-Йорк, чего стоят.

Лукаш о лермонтовском герое Лугине написал: «Так вот чем кончится его невероятная любовь, погоня за видением. Он желал, чтобы бесплотное совершенство стало совершенством во плоти, чтобы воплощённые видения заселили мир, вытеснили из него всю тьму и хаос, чтобы сверхъестественное стало естественным. Он желал сочетания земного с неземным светом. Для одного того он и жил».

Погоня за видением обречена. Сверхъестественное, разве что, через муки превратится в неестественное. Извращённое.

***

В карточной игре под названием «штосс» оба партнёра обычно играли до полного выигрыша или проигрыша. Ставки можно было удваивать, утраивать... У загаданной карты поочерёдно загибали углы. В эти два жарких августовских вечера ставку удвоили, загнув два угла.

Игра продолжится в сентябре.

Фото: Игорь Ефименко. 

Алексей ВЛАДИМИРОВ

Источник: Городская среда