Хирургическое вмешательство
Рецензия Алексея Владимирова на спектакль «Морфий» в «Городской среде».
«Морфей, до утра дай отраду
Моей мучительной любви.
Приди, задуй мою лампаду,
Мои мечты благослови!»
Александр Пушкин. «К Морфею».
Режиссёр Антон Фёдоров, видимо, решил воспользоваться хирургическим методом, а именно - ампутацией. Отсечением. Это был первый этап при постановке на сцене псковского драмтеатра ранних (медицинских) рассказов Михаила Булгакова.
Вторым этапом стало протезирование (искусственная замена). На месте образовавшейся пустоты возникло нечто другое.
Затем пришёл час самого ответственного этапа - приживления.
1.Сонное царство
В спектакле вроде бы два главных героя. Оба - юные врачи. Одного играет Александр Овчаренко, другого - Камиль Хардин. Один ночью спит, другой - заглушает боль морфием. Оба во сне и наяву двигаются в противоположные стороны.
«Морфий» - это название спектакля и булгаковского рассказа (дневника морфиниста). Греческий бог сновидений Морфей, если бы понимал по-русски, мог бы популярно нам о сновидениях рассказать. Но вместо него на сцене это делают артисты.
Для начала, Антон Фёдоров ампутировал бытовую сторону, отправив натурализм на свалку. Вместо обитателей глухой провинции мы видим кукольных героев - нелепых и косноязычных. Они не говорят, а щебечут и лепечут. Режиссёр рассказывал, что искал «на стыке жанров то ли клоунского, то ли мультипликационного, то ли чёрно-белого кино, то ли кинохроники».
Действительно, первое, что пришло в голову - это мультфильмы. На сцене герои мельтешат, многое делая невпопад. Они закомплексованы. В них как будто что-то замкнуло. Их движения скованы. Внутри у них заело и пока не может прийти в норму.
Они на русских просторах словно бы так замёрзли, что никак не могут оттаять.
Негнущиеся руки, застывшая душа, натянутые нервы... Но кто-то ведь всё равно должен лечить? Возвращать к жизни.
Значительная часть двухчасового (без антракта) спектакля происходит в таких вот «мультяшных» судорогах. Поэтому не удивительно, что некоторые зрители слегка утомились от этого формализма. Всё же обычно настоящие мультфильмы и клоунада не растягиваются столь надолго. Да и старинное чёрно-белое кино тоже, как правило, короче (герой Александра Овчаренко двигается, словно пингвин или Чарли Чаплин в немом кино).
Сюжет, вроде бы, булгаковский, но провинциальный беспросветный нескончаемый абсурдистский поток путает сон и явь. Сновидения коварны. Попробуй разберись, где здесь человек, а где зверь, зверёк. Герой, которого играет Денис Кугай, допустим, напоминает лося, героиня Анны Шуваевой - овечку. Не настоящих, а тоже кукольных.
2.Раздвоение
Доктора - тоже люди. Их тоже иногда надо спасать. Если ты не спасёшь доктора, то он не спасёт тебя.
В спектакле режиссёра Антона Фёдорова две истории про начинающих докторов переплетены так, что этих разных людей можно посчитать двумя сторонами одной личности. Как в повести Стивенсона.
Были доктор Джекил и мистер Хайд, а теперь вот Доктор (Александр Овчаренко) и Поляков (Камиль Хардин). Как пел в песне My Jekyll Doesnt Hide Оззи Озборн: «Приговорён к жестокости, скован болью». Скованный болью и страхом человек лихорадочно пытается что-то изменить. Расковаться. Вернуть себя прошлого. Но прошлое не вернуть.
Зато можно проснуться, чтобы жить. Или проснуться, чтобы умереть.
Один (кукольный) доктор в исполнении Александра Овчаренко с головой бросается в водоворот работы. Ему кажется, что он самозванец и ничего не умеет. Но его поддерживают помощники и он выплывает. Внешне он остаётся столь же нелеп, как в самом начале, но внутренне уже меняется. Он прижился. Он научился спасать людей и спасся сам. Отогрелся.
Есть и другой доктор - Поляков. Свою скованность болью он, как и сам Михаил Булгаков, когда служил в Смоленской губернии сельским доктором, пытается лечить морфием.
3.Пробуждение
Жена Булгакова Татьяна Лаппа вспоминала, что к концу своего пребывания в Сычёвском уезде Тверской губернии Михаил Афанасьевич нуждался в двух уколах морфия в день. А если не получал дозу, то угрожал жене браунингом. Излечился он позднее в родном Киеве. Булгаковскому герою Полякову не так повезло.
В самых запоминающихся сценах спектакля слова вообще не звучат. Это почти хореографические номера (эпизод-круговорот на операционном столе и эпизод «танцы с волками»). «Пляшущие человечки», как в ускоренной перемотке, не нуждаются в лишних словах. Всё и так ясно.
Для приживления режиссёр включил в спектакль много музыки: тягучий трип-хоп Portishead, торжественно-мрачный протопанк Лу Рида, загадочно-убийственный лоу-рок Morpnine, потусторонний опус укаринского композитора Валентина Сильвестрова... Эта музыка вместе с психоделическими видениями, наверное, должна показать, что ко времени вся эта история не привязана. Да и пространство условно. Хотя граммофонный голос Вертинского тоже доносится, точно из склепа. Это песенка на слова Тэффи: «Три юных пажа покидали // Навеки свой город родной, // В глазах у них слёзы блистали, // И горек был ветер морской...
Булгаков после окончания медицинского факультета свой родной Киев покинул, но не навеки. Его спасла жена. Если бы она его не спасла, то некому было её потом бросать.
Если отталкиваться от реплик героев спектакля и текстов песен, то многое замешано на любви - разделённой и неразделённой.
«Моё сердце обнажено, - поёт солистка Portishead. - Его не укрыть. Кому оно принадлежит?»
«Ты ночь, Лайла, - тоскует лидер группы Morpnine. - Маленькая девочка, заблудившаяся в лесу. Ты народная сказка, необъяснимая».
Но это если вникать в смысл и ждать «игры по Станиславскому». Однако от спектакля «Морфий» психологизма ждать не следует. Это скорее поток видений и аттракционов. Необъяснимая сказка - на любителя подобных странноватых сказок. Это сказка на ночь, которую разукрасили художник спектакля - тот же Антон Фёдоров - и художник по свету Игорь Фомин.
Сказка несколько раз резко прерывается. Взаимоотношения Анны (Наталья Петрова) и Полякова лишены кукольности. Они пытаются жить. У них мало что получается. Всё хорошее заканчивается слишком быстро. Одну боль заменяет другая - общая.
Тем временем где-то за кулисами происходит революция.
В спектакле «Морфий» звучит знаменитая вещь Лу Рида Perfect Day. Она же входит в саундтрек фильма Дэнни Бойла «На игле». Как писал в стихотворении «Морфей» другой русский классик Иван Бунин: «Прекрасен твой венок из огненного мака...» Тот, кто не может привыкнуть к реальности, готов улететь с помощью иглы куда-нибудь подальше.
Многие так привыкают жить со всевозможными успокаивающими, что успокаиваются навсегда, и по ним служат заупокойную.
Но никакого дурмана, к счастью, не хватит на всех. Спасутся те, кто не боится жизни.
Фото: Игорь Ефименко.
Алексей Владимиров
Источник: Городская среда
