Три ключа к спектаклю «Зойкина квартира»
Филолог Александр Егоров дарит зрителям три ключа к пьесе Михаила Булгакова «Зойкина квартира» в постановке Сергея Потапова.
1. Ад как пространство, в котором нет места надежде.
Новая квазисоветская реальность, в которой обвыкаются герои спектакля, по задумке режиссера-постановщика, - дантовский ад. Покинув рай (дореволюционную жизнь) и войдя в ад, нужно следовать правилу последнего - оставить надежду. Оно известно нам по "Божественной комедии" (Оставь надежду, всяк сюда входящий = Omnem relinquite spem, o vos qui intratis; из надписи над вратами ада).
Режиссер еще больше усилил задумку Булгакова. В новой трактовке комедия более явственно приобрела черты трагедии. Уже над всеми героями довлеет рок, с которым они ничего не могут поделать. И не только над главными персонажами, надеющимися на Париж и Ниццу. Сергей Потапов не дал шанса даже второстепенным действующим лицам.
Интересно, что надпись "Relinquite omnem spem, vos qui intratis" не могла быть использована Данте. Он писал на итальянском ("Lasciate ogni speranza, voi ch`entrate"). Выбрав латинский язык для стиха-предупреждения, Сергей Потапов апеллирует, тем самым, не только к великому итальянскому поэту. А еще и к иррациональным высшим силам, которые неожиданно для Данте забросили его в ад. Так оказались выброшенными в ад и герои пьесы. Они, бедные, жили лишь надеждами на обретение рая, утраченного рая. Стоит посмотреть, как у них это вышло.
2. "Желтая угроза". Метафизик и постироник Сергей Потапов обратился к истории идей и переместил тему "желтой опасности" с десятого плана на один из первых.
Что это? О чем речь? Это распространенный страх в культуре начала XX века. Он был необычайно глубоко укоренен в головах людей. Ему поддавались и великие поэты. Безоговорочно и всецело.
Из дневника Александра Блока 1911 года:
"...позевываем над желтой опасностью, а Китай уже среди нас... Остается маленький последний акт: внешний захват Европы".
Из стихотворения Владимира Соловьева "Панмонголизм" (1894):
О Русь! забудь былую славу:
Орел двуглавый сокрушен,
И желтым детям на забаву
Даны клочки твоих знамен.
Из романа Андрея Белого "Петербург" (1913-1922):
"...желтые полчища азиатов, тронувшись с насиженных мест, обагрят поля европейские океанами крови... уж проснулся Китай... желтолицыми наводняется приамурский наш край; пробудились сказания о железных всадниках Чингиз-Хана..."
Китай, Япония, Монголия и другие азиатские страны олицетворяли для философов и поэтов страшную метафизическую опасность. В 1900 году вышла "Краткая повесть об Антихристе" Владимира Соловьева. В ней философ связал гибель мира с угрозой со стороны Дальнего Востока.
В "Зойкиной квартире" слышатся отклики этой метафизической "желтой опасности". В постановке, которую можно увидеть в Псковском драм. театре, - это уже не отклики, а заметная часть режиссерского замысла. Китайца-Херувима в пьесе мы боимся не как обычного преступника. За ним чувствуется нечто не от мира сего. Этот метафизический страх был заложен в пьесу Булгаковым. Знаменитый писатель и драматург его не придумал. Он реально был в головах людей. Страх необыкновенной силы, который захватил целую нацию. Сергей Потапов это "иррациональное чувство" многократно усилил, заставив ощущать и зрителей какую-то неведомую опасность, исходящую от Гандзалина и Херувима. Замечая в себе действие этого страха, мы невольно перемещаемся в эпоху, предшествующую времени написания пьесы. Это страх из детства Булгакова. Он невольно сталкивался с ним в подростковые и молодые годы.
Александр Блок (и очень многие в то время) опасался, что Россия погибнет, когда ее кровь станет "желтой", когда русские женщины будут рожать азиатов. Из его дневника 1911 года:
"Неудержимо и стремительно пурпуровая кровь арийцев становится желтой кровью. Об этом, ни о чем ином, свидетельствуют рожи в трамваях".
Вспомним, что Китаец-Херувим хочет, чтобы Манюшка родила ему 7-10 китайцев: "Ты будесь родить ребенки китайски мало-мало, много ребенки, сесть, восемь, десять".
Этот страх (одновременно рациональный и иррациональный) был в головах у лучших людей Серебряного века. Это часть нашей истории. Истории идей.
3. Рыба. Загадочная рыба, которая - натурально - появляется на сцене. Что это? Откуда это?
В постановке Сергея Потапова в пьесу возвращены выброшенные самим Булгаковым строчки:
Пароход идет прямо к пристани,
Будем рыб кормить коммунистами.
Рыбам будет, чем поживиться. История XX века не была вегетарианской. Маленькая рыбешка здорово отъестся к концу представления.
Этой рыбой Сергей Потатов словно заштопал пьесу, обнажив шов, под который он и поместил изъятый текст.
Благодаря новой режиссерской трактовке - столь же эпатажной, сколь и внимательной, - мы можем увидеть многие вещи, на которые лишь намекал Михаил Булгаков. Или которые он вовсе купировал. Увидеть - словно в увеличительное стекло. Я указал лишь на три такие момента, но в постановке Псковского драм. театра их, разумеется, куда больше.
