Ижевск – Псков: обмен актёрскими театрами

На прошлой неделе на сцене Русского драматического театра Удмуртии шли постановки Псковского театра драмы им. А.С. Пушкина. С 2021 года этот театр стал филиалом Александринского театра в Санкт-Петербурге, и гастроли коллектива такого высокого уровня – всегда большое событие.

 

Возглавил гастрольную команду арт-директор театра Андрей Пронин, и мы не упустили возможность узнать о гостях из первых уст.

– Андрей Львович, вас хорошо знают наши театроведы как известного театрального критика. Как случился довольно крутой поворот в вашей карьере?

– Как критик ты постоянно сталкиваешься с мнением, что можешь только писать и ругать. А мне хотелось доказать, что я могу «делать» театр. Когда художественный руководитель Дмитрий Месхиев предложил в 2017 году этим заняться, я согласился. Конечно, у меня были серьёзные кураторские проекты: я был одним из основателей фестиваля «Точка доступа» в Петербурге, руководителем Пушкинского театрального фестиваля в Пскове…

Не знаю, доказал ли я кому-то своё умение работать с театром, но себе за эти семь лет я доказал всё.

– Что такое актёрский театр, который вы создаёте в Пскове? Знаменитая Алиса Фрейндлих вспоминала, как расстроилась, когда театр Ленсовета назвали театром одной актрисы – её.

– Актёрский театр подразумевает возможность для артистов раскрыться с разных сторон. Больше известны театры одного режиссёра, где понятны сюжеты, где есть «первые» актёры и те, кто «выносит табуретку». А у нас ведущие артисты порой выносят табуретки. Нашего премьера Сергея Скобелева в спектакле «Пигмалион» вы могли увидеть в трёхминутной роли. И это наша принципиальная, восходящая к этике Станиславского позиция: нет главных и второстепенных артистов. Всё зависит от предложений режиссёра и роли.

Мы приглашаем разных режиссёров не только для того, чтобы формировать репертуар и с их именем лучше продавать спектакли – они нужны, чтобы наша труппа развивалась.

На первом этапе жизни в Пскове мне даже было всё равно, как примут новые спектакли зрители. Было важно, чтобы артисты включились в активную работу. Пусть спектакли были не очень зрительскими, не очень удачными – требовалось «заварить кашу».

– По сути, вы приехали в традиционный театр с традиционным коллективом?

– Я приехал в театр, который лихорадило. Если бы в нём всё шло по накатанной, мне, наверное, с моими планами было бы сложнее. А это был театр, которым больше 30 лет руководил Вадим Иосифович Радун, замечательный режиссёр. В начале века он уступил пост по здоровью и возрасту. И руководить театром пытались разные люди: как яркие, талантливые, так и из самодеятельности. Была война труппы с худруком, был крен сначала в сторону некоей модернизации, потом в сторону спектаклей бульварного плана и отказ от эксперимента в театре. Это привело к тому, что он оказался полупустым. Нужно было как-то вернуть коллективу – самоуважение, театру – зрителя, артисту – высокое понимание профессии.

Смысл актёрского театра не в бенефисах артистов, а в ансамблевости труппы, в её способности сегодня играть в одном стиле, завтра в другом. У нас возможны спектакли режиссёров, которым не нравятся работы друг друга. Это нормально: если режиссёр принимает всё, что идёт в театре, я начинаю сомневаться, правильно ли его позвал. А вот если что-то не нравится, значит, хороший режиссёр.

– За эти годы поменялась и труппа. Увеличив её, вы «потянули» зарплаты?

– На первых порах нет. Театру зарабатывать сложно: Псков не очень богатый город, и там всего 200 тысяч населения. Даже по ижевским ценам мы не можем делать билеты. И у нас были плачевные зарплаты. Благодаря тому, что мы вошли в «Александринскую семью», удалось их существенно подтянуть. Хотя сегодня об этом мне тоже говорить неловко: в стране уже другие цены, и эти зарплаты снова небольшие.

– Нам показали спектакль «Морфий» режиссёра Антона Фёдорова. Ваши актёры называют его гениальным и готовы играть у него всё, даже бессловесный пенёк. Режиссёры такого уровня приезжают в Псков, потому что их позвали вы лично?

– Да. На Антона Фёдорова я обратил внимание по его первому спектаклю. Он в башкирском городе Салавате поставил спектакль на национальном языке, а я был в экспертном совете «Золотой маски». И мы с коллегой Алексеем Пасуевым оценили эту работу, которая вошла в лонг-лист Премии. Потом, спустя какое-то время, мы с Антоном познакомились и договорились. Он приехал во Псков, когда его уже звали в БДТ, во МХАТ, в Театр наций.

– Вы насмотренный критик и видели ижевские «Маленькие трагедии». Сейчас эту пьесу ставят у вас.

– Да, я видел ваш спектакль в постановке Петра Шерешевского и даже писал о нём. Был период, когда мы очень дружили с Петей, потому я и приезжал в Ижевск. Наши «Маленькие трагедии» ставит Гульназ Балпеисова. Мне нравится то, что она делает, как и то, что делал Туминас, у которого она была ассистентом.

Каждый театр зовёт того режиссёра, чьи спектакли ему нравятся. Конечно, приходит самотёком большое количество предложений от разных молодых режиссёров. Но их обычно выкидываешь в корзину. В этом отношении я остаюсь достаточно квалифицированным руководителем, хотя всё меньше смотрю спектакли других театров. Но тут либо ты критик, который каждый день в каком-то городе что-то смотрит, либо уже занимаешься своим театром.

DSC_0392.jpg

«Пигмалион». Постановка, перевод с английского, сценическая редакция пьесы Дамира Салимзянова. Фото Сергея Рогозина. 

– У критиков более бродячая жизнь, чем у актёров?

– Это очень тяжёлая жизнь. Я подорвал здоровье на ней. Был момент, когда я проснулся в гостинице и – ей-богу, не вру – не понял, в каком городе нахожусь. Администраторы от этого вопроса на меня посмотрели, как на сумасшедшего. Это был Омск. А сейчас даже в столицах смотрю спектакли как-то эпизодически.

– Вы близки «Золотой маске». Перемены, которые происходят в этой театральной премии, держат в напряжении даже продвинутых зрителей, не говоря о профессиональном сообществе.

– Я никогда не был особенно близок, но работал в её жюри и в экспертном совете. И как не очень близкий человек, как посторонний наблюдатель, уверенно говорю, что нынешние слухи о том, что там проталкивались какие-то политические идеи, сильно преувеличены. Всё было минимально политизировано. Сегодня для тех, кто обновляет премию, занимается какими-то реформами, главное – не выплеснуть саму честность конкурса и его профессионализм. Иначе случится, что где-то какие-то люди назначили каких-то лауреатов, и мало кто станет относиться к этому всерьёз.

– На Псковский театр посыпались «Золотые маски» – это значит, что, зная вас, спектакли смотрят наиболее внимательно?

– Мы многие наши спектакли хотели протолкнуть на «Золотую маску» и не могли. Есть профессиональные критерии, и ты не продвинешь плохой спектакль. И наоборот: если хороший спектакль возникает в театре, с которым не хочется иметь дело, всё равно он номинируется. Такое было много раз, поскольку система премии достаточно честная, и надеюсь, что она сохранится.

– С новыми спектаклями у вас поменялся псковский зритель? Это достаточно серьёзная проблема: как зрителю показать экспериментальный спектакль и не испугать?

– Для начала нужно просто показать экспериментальный спектакль. Хотя у нас был опыт, когда режиссёр Сергей Чехов на большой сцене сделал суперэксперимент. Спектакль намеренно раздражал зрителя: там ходили актёры в самурайских одеждах, сначала что-то говорили не очень внятно, потом замолкали и только палками махали. Зал опустел на 30-й минуте спектакля. Это стало ударом по нашим отношениям со зрителем – люди с обманутыми ожиданиями не хотели больше идти в театр. Нам потом долго пришлось от этого отмываться, но для актрис, которые там участвовали, это был хороший тренинг и интересная работа.

Даже ратуя за эксперимент, нужно быть осторожным. Для меня самые лучшие спектакли – многоуровневые: те, которые может смотреть и пэтэушник, и академик. Такие и увидел ижевский зритель на наших гастролях.

Мы стараемся не делать намеренно «высоколобых» спектаклей. Если и ставим что-то радикальное, то на малой сцене, для небольшого количества зрителей. Мы хотим быть массовым и любимым театром, что совершенно не мешает нам делать какие-то серьёзные работы. На них и идёт воспитание зрителей.

Да, мы расстались с какой-то частью возрастной и даже молодёжной публики. Но пришли другие зрители, и оказалось, что среди них много прогрессивных, ищущих новый театр. И очень значительный сегмент нашей публики – туристы. Они заранее покупают билеты по совету турфирм. К нам ездят на «Морфий», на спектакль «Мой не мой» Дмитрия Месхиева, причём не только из Петербурга и Москвы, но, к моему удивлению, из Калуги, других совсем неожиданных городов – совсем уж не ближний свет. Это приятно.

– На гастролях вы всегда обласканы зрителем. Любите гастролировать?

– Да, но стараемся соблюдать какой-то баланс и выезжаем нечасто: раз в 3-4 месяца.

– Многовато по сравнению с нашим театром.

– Но это минимум, без которого нельзя. Гастроли поддерживают форму театра. И это некая компенсация за не очень высокие наши зарплаты: у артистов праздник, они выходят к новому зрителю, смотрят новый для себя город. И это способ иначе взглянуть на знакомые спектакли.

– Лично вы на гастроли в качестве арт-директора едете уже с другим ощущением, нежели ездили как критик?

– Да. Там я ехал что-то посмотреть, а тут еду уже что-то показать.

Источник: Удмуртская Правда

Дата публикации: 1 ноября 2024

13 декабря 2024
18:00
пятница
13 декабря 2024
21:15
пятница
16+

Обсуждение спектакля «Станционный смотритель» со зрителями

«Кулов-фест»
Буфет театра