Картина вырождения
Рецензия Алексея Семенова на премьеру «Дядя Ваня»
«Наряду с нравственным помешательством и лёгкой возбуждаемостью вырождение характеризуется также состоянием душевного бессилия и унынием, проявляющимся, смотря по обстоятельствам, в виде пессимизма...»
Макс Нордау, «Вырождение».
Режиссёр Павел Зобнин решил, что псковский зритель должен познакомиться с «Дядей Ваней» поближе. Для этого пришлось даже демонтировать первые ряды кресел и в без того небольшом Большом зале псковского театра драмы.
«Мы покорно умрём»
У бильярдистов есть такой термин: gather shot, то есть «собирательный удар». В карамболе такой удар позволяет подкатить все три шара как можно ближе друг к другу. Казалось бы, артисты и зрители в зале действительно стали ближе.
Чеховские герои нависали над публикой и часто расхаживали в проходах. Но нужен был и «третий шар». Им, видимо, по режиссёрскому замыслу стало перемещение действия чеховской пьесы в наши дни. Для этого пришлось выдавать артистам соответствующий реквизит: ноутбук, смартфон, шуруповёрт и тому подобное. Пришлось наряжать героев в современные одежды. Старая няня (Надежда Чепайкина) весь вечер на сцене красовалась в кроваво-красной футболке с надписью Che Khov. А чуть выше на футболке, в которую была одета Che Paykina, изобразили портрет доктора Чехова в берете с красной пятиконечной звездой.
Как говорил доктор Че Гевара: «Чтобы добиться многого, вы должны потерять всё». Чеховские герои потеряли свою Россию, а взамен получили чужую. Нашу.
Отставной профессор Серебряков (Сергей Скобелев) в самом начале предстаёт в чёрной медицинской маске. Так что умереть ему, скорее всего, придётся не от ковида, а от артиллерийского удара. Недаром же у Чехова чета Серебряковых уезжает из своего имения именно в Харьков. «Не судьба, - говорит Телегин-Вафля (Виктор Яковлев). - Поживём, говорит, в Харькове, оглядимся и тогда за вещами пришлём... Налегке уезжают... не судьба им жить тут. Не судьба... Фатальное предопределение».
Спектакль, на котором мы были, состоялся 31 марта 2022 года. В тот день, если верить сводке министерства обороны России, «наиболее критическая ситуация складывалась в Харькове».
Доктор Астров (Георгий Болонев) в спектакле произносит: «Которые будут жить через сто-двести лет после нас и для которых мы теперь пробиваем дорогу, помянут ли нас добрым словом?»
Видимо, герои псковского спектакля - это те самые потомки, которым обитатели серебряковского имения сто с лишним лет назад грудью пробивали дорогу. Таким, как современный дядя Ваня (Андрей Кузин).
Доктор прав, добрым словом их поминать - язык не поворачивается. Хотя чеховские герои, вроде бы, не самые плохие люди. Злодеев среди них точно нет. Это вам не многие герои Шекспира с их смертельными страстями - душители, потрошители и отравители. Герои пьес Чехова если что и задумывают нехорошее, то ничего у них не получается. Из дяди Вани меткий стрелок, как из Вильгельма Телля - фигуристка-одиночница.
Спустя сто с лишним лет потомки всё так же ходят неприкаянные. Непутёвые, в сущности - неплохие, но всё время промахиваются. Любят не тех. Ждут несбыточного. Терпеливо сносят испытания. Заливают горе водкой. Что же касается будущего, то оно у них есть. Оно им мерещится. Будущее, несомненно, светлое, прекрасное, изящное. Но есть нюанс. Весь этот праздничный набор ждёт их только после смерти: «Мы покорно умрём и там за гробом мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и Бог сжалится над нами...». Сжалится и выпишет проездной в рай.
Однако пока Бог не сжалился и на тот свет не отправил. Так что приходится жить дальше.
Как писал драматург Володин: «У Чехова герои пили чай и незаметно погибали, а у нас герои пили чай и незаметно процветали». В «Дяде Ване» пьют чай с водкой, и процветание им не грозит.
«Картина постепенного и несомненного вырождения»
«Дядю Ваню» демонстрируют на псковской сцене регулярно. Как правило, это гастрольные спектакли. Один из самых запомнившихся - Малого драматического театра - театра Европы (Санкт-Петербург) режиссёра Льва Додина, показанный осенью 2014 года.*
А после премьеры «Дяди Вани» (ростовской и саратовской) прошло 125 лет. В мире тем временем всё по-прежнему, почти как при Чехове. В Африке - жарища, в России - «картина постепенного и несомненного вырождения».
Интересно, что теорию вырождения в России развивал в конце XIX века на кафедре психиатрии Харьковского университета знаменитый психиатр и историк Павел Ковалевский. Правда, главного теоретика вырождения Макса Нордау Чехов, как известно, презирал. «Таких свистунов, как Макс Нордау, я читаю просто с отвращением», - написал он, имея в виду популярную в России книгу «Вырождение», вышедшую в 1892 году.
В 1897 году, когда спектакль «Дядя Ваня» впервые поставили на русской сцене, в мире тоже было неспокойно. Шла Славяно-греко-турецкая война. В России случились очередные неурожай и голод. В европейской части России голодало примерно десять процентов населения. И Чехов об этом хорошо знал. В «Крымском курьере» в 1898 году без подписи он опубликовал в соавторстве статью «Голодающие дети».
Но в «Дяде Ване» у Чехова нет никаких крайностей. У него как всегда - мелочи жизни. Из этих мелочей складывается неприглядная картина. Под ней можно повесить табличку с названием: «Безысходность».
Умирать - рано, жить - поздно.
И в то же время слёзы лить - смысла нет. Наоборот, обязательно найдётся повод улыбнуться. Нелепые люди бывают трогательны и смешны.
Но ничего специфически русского в чеховских героях нет. Поэтому «Дядю Ваню» так ценят в мире. Не экзотика привлекает, а узнаваемость характеров. В мире эту пьесу Чехова экранизировали не меньше тридцати восьми раз. Действие переносилось в Австралию, в США...
Параллельно с псковской премьерой на российские экраны вышел оскароносный фильм японца Рюсукэ Хамагути «Сядь за руль моей машины». Чуть ли не половину фильма герои слушают, читают и репетируют «Дядю Ваню». Происходит это на пяти языках: 
английском, китайском, японском, корейском, на кантонском диалекте и на языке жестов.
Так что переносом действия чеховской пьесы в другое время или место никого не удивишь. По этой причине некоторые зрители псковскую премьеру восприняли не без сомнений. Стоило ли таким образом осовременивать? Вставлять словечки вроде «намордник» и «постмодернизм». Не слишком ли банально?
Банальность, то есть пошлость - это то, что Чехов всегда высмеивал - в «Ионыче», «Крыжовнике», во всех пьесах... Чехов и пошлость - несовместны.
В 2022 году предлагать чеховским героям напевать песни второй половины XX века? Зачем? «От старых друзей весточки нет - грустно... Ой-йо, ой-йо, ой-йо». Астров, поющий за столом песенку группы «Чайф», - приём для капустника. Добавляем сюда «Прощай, со всех вокзалов поезда, уходят в дальние края...» (раздаются смешки зрителей) и задумчивый «Рай» («Город золотой») Анри Волохонского из репертуара Алексея Хвостенко и «Аквариума». Впрочем, при желании всему можно найти объяснение. Остальные подохнут, а эти люди рано или поздно должны оказаться в раю. Хотя заслужили ли они его?
«Тут мы имеем дело с вырождением»
Чехов нашпиговал пьесу безжалостными высказываниями. Сцены из деревенской жизни, где, казалось бы, ничего катастрофического не происходит, скорее, напоминают не о рае, а об аде.
«Тут мы имеем дело с вырождением вследствие непосильной борьбы за существование, - говорит Астров в своём знаменитом монологе. - Это вырождение от косности, от невежества, от полнейшего отсутствия самосознания...»
Доктор хладнокровно выносит диагноз: «Разрушено уже почти всё, но взамен не создано ещё ничего».
Разрушение проходит медленно. Надежды на лучшее ещё не совсем угасли. Мы видим не самых лучших людей страны. Но они жалкие, а не страшные.
В псковском спектакле играют как минимум две актрисы, ради которых стоит прийти на «Дядю Ваню»: Линда Ахметзянова (Елена Андреевна) и Александра Кашина (Соня). Их героини явно из XXI века, но раз героинь надо судить по современным законам, то и Соня, и Елена Андреевна украшают этот противоречивый спектакль. Как сказано в одной из работ Марины Литавриной о роли Елены Сергеевны: «Утешительным призом для исполнительницы обычно является фактор красоты героини». Но дело не только в красоте.
Роль Елены Андреевны мало кому удаётся, потому что она не демоническая личность и не лирическая героиня. На обсуждении рукописи в Театрально-литературном комитете в 1899 году говорилось, что характер Елены Сергеевны «нуждался бы в несколько большем выяснении».
Похоже, этого до сих пор не выяснили.
«Елена Сергеевна Серебрякова традиционно считается образом второплановым, водянистым, недописанным и не самым интересным...», - пишет профессор Марина Литаврина. Действительно, многие режиссёры эту важнейшую чеховскую роль так трактовали или довольствовались поверхностными объяснениями.
Но у Линды Ахметзяновой и Павла Зобнина Елена Сергеевна - умная, проницательная, сдержанная и совсем не вульгарная. Красота не затмевает её ум, верность и деликатность. Не зря же Елену Сергеевну редко, но всё же сравнивали с образом Татьяны из «Онегина».
Что же касается «беса разрушения», о котором говорит Астров, то в самом докторе Астрове этот бес будет покрупнее.
Бесы разрушения вообще любят людей думающих и страдающих. Они, бывает, присоединяются к режиссёрам и переосмысливают классические пьесы. Вот только пьесы таких глыб как Чехов, как правило, оказываются сильнее. Они разрушению не поддаются.
*А. Семёнов. В человеке должно быть всё. http://pskovcenter.ru/display.php?type=article&id=2498
Фото: Игорь Ефименко
Алексей СЕМЁНОВ
Источник: Городская среда
