«Ионыч» на псковской сцене: «Прощайте, пожалуйста»

Итак, случилось: на малой сцене Псковского академического драматического театра имени Пушкина прошли первые показы нового спектакля Василия Сенина «Ионыч». По Чехову.

Хотя предлог «по», пожалуй, даже не уместен. «Ионыч», поставленный Василием Сениным, это абсолютно и только Чехов. Чего бы там не ожидал проницательный зритель после двух лет знакомства с художественным руководителем псковского театра. И особенно после предварительных объяснений Василия Сенина. Как годичной давности (мало кто помнит, но репетиции спектакля по рассказам Чехова начинались еще в конце марта 2014 года). Так и после совсем свежих, предпремьерных: «Итак, сегодня эксперимент, очередное сальто мортале собственного мнения — можно ли с людьми в провинции спокойно и честно говорить о жизни в провинции. Без истеричного местечкового патриотизма, без снисхождения, без пафоса. Всем Ионычам Пскова посвящается». Потому что если и готовил Василий Георгиевич какой-то беспощадный приговор провинциальной обыденности, которая с сытым чавканьем засасывала людей и посильнее, чем Дмитрий Ионович Старцев, то этот приговор не читается в его спектакле.

Напротив, зритель выходит из зала не просто в удовлетворении, а в каком-то восторге: «Наконец-то! Это именно то, что было нужно, чего все ждали». А ждали умного, но нескучного, крепкого спектакля. Таким он и получился: по-хорошему традиционным. Как говорила одна из моих институтских преподавательниц — культурным. И почему-то еще просится слово «грамотным».

Видимо, потому, что видна твердая режиссерская рука во всем — от выбора актерского ансамбля до уместности любого приема. Когда, например, застывает на очередном жизненном повороте Ионыч (Максим Плеханов) и вертит одной рукой стул. А стул вертится быстро и неумолимо, как будто часовые стрелки совершают полные обороты. И так бегут часы, дни, годы. Бежит время, стоит Ионыч, который в начале спектакля с таким чувством глубокого удовлетворения шагал по улицам губернского города С., напевая: «Когда еще я не пил слез из чаши бытия...»

Песни в «Ионыче» — это, к слову, единственный «провис» спектакля. Здесь уж если поют, то поют до конца. И зритель начинает слегка скучать, ожидая действия и отрываясь от него. Мне, например, вдруг не к месту вспомнилось, как на одной из сессий Псковской городской Думы по чьему-то недосмотру включили не фрагмент, а полную версию гимна России. И это стало неожиданным испытанием и для думцев, и для прочей публики... Но «Лучинушка», конечно, не испытание. Тем более, что ее исполнение — это необходимая пауза после очень смешной сцены первого визита к Туркиным, в которой немного избыточно солирует Вера Иосифовна — блестящая работа Екатерины Мироновой. Ее Вера Иосифовна — это с первого взгляда распознаваемый тип сумасшедшей матери, маленького домашнего тирана, которому с удовольствием подчиняется муж Иван Петрович (Эдуард Золотавин). И которого совсем не боится единственная дочь, огражденная даже от возможного гимназического влияния. А Вера Иосифовна еще не знает, что такие-то Котики и рвутся из материнских рук сильнее и безжалостней, чем другие, менее огражденные от мира «котики». Но актриса Ксения Тишкова в первой части этой драмы — совершеннейший Котик (тут еще раз упомянем безошибочный выбор актеров). Прехорошенький, с глубоко спящей душой, еще не догадывающийся, что играть ей нечем. Зато крепко уверовавший с помощью своих милых недалеких родителей в собственную исключительность. И большой город сделает из нее Екатерину Ивановну. «Теперь все барышни играют на рояле, и я тоже играла, как все, и ничего во мне не было особенного; я такая же пианистка, как мама писательница» — говорит то ли поумневший, то ли просто набравшийся опыта Котик. И все это есть в спектакле, все — до единого слова.

Что сразу определяет «Ионыча» от Василия Сенина в разряд самых кассовых постановок последних двух лет. На такого «Ионыча» будут толпами водить школьников. Одна организованная группа была уже и на премьере, и оказалась очень благодарными зрителями, особенный успех имела Вера Иосифовна. Я, правда, не уверена, что они узнали Псков, который постоянно демонстрировался им в «теле» спектакля — как ленинградский трамвай в спектакле «Пять вечеров» Василия Сенина. Только там постоянно повторяющееся кино быстро надоедало (и именно потому что повторялось), а Псков в своей монументальности, бесшумности или запущенности нет. Он — место действия или бездействия. Но почему-то не кажется таковым, почему-то смотрится отдельно от Чехова. И ни юный, ни умудренный зритель никак не может удержать в голове эту мысль: город С. — это здесь и сейчас. Даже когда Ионыч с каким-то страхом, а не озарением в лице разворачивается к публике со словами: «Если самые талантливые люди во всем городе так бездарны, то каков же должен быть город». А публика смотрит ему в глаза весело и сочувствием: да, не повезло тебе, брат, с этими Туркиными. И мне вдруг вспомнилось, как в школе я их до слез жалела. Их, а не приросшего больным местом к своей коляске Ионыча. Вот в самом финале: «А Котик играет на рояле каждый день, часа по четыре. Она заметно постарела, похварывает и каждую осень уезжает с матерью в Крым. Провожая их на вокзале, Иван Петрович, когда трогается поезд, утирает слезы и кричит: «Прощайте, пожалуйста!».

Прощайте, пожалуйста — главные слова. Какие уж тут приговоры и «сальто мортале». «Ионыч» — это не смертельный прыжок, это безопасный, но очень хороший спектакль. И, на самом деле, примиряющий. Жаль, что запоздало.

Елена Ширяева

Источник: Псковская Лента Новостей